Справедливость в международном праве

Концепция справедливости и ее эволюция.

Справедливость как корректирующее правосудие.

Традиционное представление о концепции справедливости в международном праве уходит корнями в аристотелевские идеи, согласно которым справедливость определяется как корректор закона. Аристотель считал, что законодатель может разрабатывать законы только в общих чертах и, следовательно, законы не могут достичь искомой цели в каждом отдельном случае. Соответственно, в конкретном случае закон должен усмиряться справедливостью, чтобы достигнуть правильного результата – результата, к которому стремился законодатель именно в данном деле, если бы предвидел его.

Аристотелевская концепция справедливости как корректора закона получила раннее воплощение в международном публичном праве. В своем основополагающем трактате в 1625 году Гуго Гроций обращался к Аристотелю и, среди прочего, призывал к интерпретации договоров с учетом принципа справедливости, допуская возможность в отдельных случаях отступать от строгого применения закона («Три книги о праве войны и мира», книга 2, глава XVI, параграф XXVI).

В XIX и начале XX в. упоминания о справедливости и полномочиях международных третейских судов по решению дел на основе справедливости встречались нечасто. Заключенные после Первой мировой войны мирные договоры привели к возникновению серьезных дебатов относительно возможности изменения их условий, несправедливых для Германии, судами, наделенными полномочиями корректировать правовые нормы.

Данные события привели к концептуальным дискуссиям между сторонниками школ позитивизма и естественного права относительно той роли, которую играет справедливость в международном праве. Поскольку данная концепция предполагала возможность корректировки позитивных правовых норм в судебном порядке, позитивисты ополчились на нее, заявляя, что подобный подход ведет к неоправданным посягательствам на суверенитет государств и неблагоразумному допущению дискреционных полномочий суда.

Для лучшего понимания роли справедливости в международном праве, теоретики усовершенствовали ее концепцию и выделили три способа применения справедливости в международных судебных органах: infra legem, praeter legem и contra legem. В первом смысле, справедливость работает так или иначе в рамках закона как механизм судебного толкования. Во втором смысле, справедливость рассматривается как заполнение пробелов, когда закон молчит. В последнем случае, справедливость может противоречить закону. Для позитивистов эти три способа применения справедливости составляют спектр от более-менее допустимого до совершенно неприемлемого.

Ex Aequo et Bono и справедливость как общий принцип права.

Еще одно важное разграничение, касающееся справедливости в международном праве, было внесено в Статут Постоянной палаты международного правосудия (ППМП) 1920 года (см. Постоянная палата международного правосудия). В ст. 38.2 Статута Международного суда (имеющего ту же формулировку, что и ст. 38 Статута ППМП) предусматривается, что Суд имеет право «решать дело ex aequo ei bono, если стороны с этим согласны». Идея ex aequo et bono редко использовалось до составления Статута ППМП и была включена в него, по всей видимости, чтобы предоставить Суду несколько большую гибкость. Однако данный результат не был достигнут. До сих пор не было ни единого случая, когда Суду было бы дано право решать дело ex aequo et bono.

Для Международного суда ст. 38.2 представляет определенные затруднения. Если ex aequo et bono понимается как право решать дело по справедливости, не ограничиваясь правовыми нормами, вправе ли Суд применять справедливость без специального соглашения сторон? Именно с учетом данного обстоятельства иногда проводится различие между правом решать дело ex aequo et bono и правом применять справедливость в качестве общего принципа права. Это различие было четко определено в особом мнении судьи Мэнли О. Хадсона в 1937 году в деле PCIJ о реке Маас (Нидерланды против Бельгии). Статья 38.1.c Статута Суда разрешает Суду, без особого соглашения сторон, применять «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями». Хадсон полагал, что принципы справедливости имеют прочное положение во многих национальных правовых системах и что Суд может применять принципы справедливости без специального разрешения решать дело ex aequo et bono. В деле о реке Маас он отметил, что существует «важный принцип справедливости», что Суд должен отказать в удовлетворении иска истцу, который в противном случае мог бы иметь право на удовлетворение своего требования, поскольку поведение истца в отношении предмета спора было неправомерным. Таким образом, справедливость как общий принцип права была выведена из исключительной сферы действия ст. 38.2.

Представление о справедливости как об общем принципе права имеет ряд важных последствий. Во-первых, признание положения ст. 38.1.с в качестве обоснования применения справедливости, предполагает, что справедливость, как и общие принципы права, является одним из источников международного права. Это может быть верно в той мере, в какой справедливость признается в качестве справедливой нормы, равной правовой норме, как в деле о реке Маас, но кажется сомнительным, если справедливость понимается в ее традиционном смысле как корректор законов. Во-вторых, применение ст. 38.1.с часто влечет за собой необходимость использования сравнительного права. Действительно, мнение Хадсона по делу реки Маас содержит краткий сравнительный анализ. Хотя имеются многочисленные свидетельства того, что многие национальные правовые системы полагаются, по крайней мере частично, на справедливость, необходимо проявлять осторожность, чтобы отличать отдельные системы права справедливости, такие как англо-американская правовая традиция, от справедливости в международном праве; общие представления о справедливости могут включаться в международное право с помощью метода сравнительного права только в той степени, в которой она понимается среди различных правовых систем. В-третьих, на теоретическом уровне существует некое приближенное соотношение эквивалентности между справедливостью как общим принципом права и пониманием справедливости, применяемым intra legem, с одной стороны, и между концепцией ex aequo et bono и применением справедливости contra legem или, иногда, praeter legem – с другой. Это может означать, что в тех случаях, когда какие-либо конкретные санкций на использование справедливости не принимались, целесообразнее обращаться к ее нормам, когда они соответствуют рамкам закона, нежели противоречат или, возможно, дополняют закон. С позитивистской точки зрения можно возразить, что стороны, как правило, ожидают, что международные суды и трибуналы применяют, а не исправляют международное право, и поэтому судьи должны остерегаться выходить за рамки позитивных норм, если на это им не были предоставлены специальные полномочия. Таким образом, положение ex aequo et bono ст. 38.2, может использоваться для подкрепления утверждений тех, кто видит ограниченную роль справедливости в международном праве. Конечно ст. 38.2 Обязательна только для Международного суда; но учитывая известность ст. 38 как авторитетного изложения перечня источников международного права, ее положения применяются в гораздо более широком контексте.

Наконец, если справедливость включается в международное право как общий принцип права на основании ст. 38.1.c, какая роль отводится положению о возможности разбирать дело ex aequo et bono согласно ст. 38.2? Поскольку Суду никогда не предоставлялось право решать дело ex aequo et bono, в данном вопросе ясности не существует. Можно утверждать, что ex aequo et bono просто означает, что Суд вправе принимать справедливое решение, находя компромисс в балансе интересов сторон.

Современное применения и проблемы.

Справедливая делимитация морских границ.

Справедливость в международном праве в последнее время стала предметом многочисленных дебатов в двух совершенно разных контекстах. Первый относится к делимитации морских границ. В трех последних решениях, касающихся делимитации континентальных шельфов, суды применяли нормы справедливости. Первым и наиболее значимым из этих дел является решение Международного суда от 1969 года в деле о континентальном шельфе Северного моря. Дания, ФРГ и Нидерланды подали конкурирующие иски в Суд; Дания и Нидерланды добивались применения правила равноудаленности для разделения границ между их участками на континентальном шельфе и участком ФРГ, возражавшей против этих требований. Поскольку береговая линия Германии вогнута, делимитация методом равноудоленности привела бы к существенно более выгодному для Дании и Нидерландов распределению континентального шельфа. Международный суд согласился с позицией Германии о том, что при данных обстоятельствах применение правила равноудаленности не является обязательным. Таким образом, Суд обратился к тому, что он назвал «правилом справедливости». Он пояснил, что применение принципов справедливости находится в рамках правовых норм и что их применение, следовательно, отличается от вынесения решения по делу ex aequo et bono, для осуществления которого требуются выполнение условий ст. 38.2. Международный суд, в частности, отметил, что «делимитация должна осуществляться на основе соглашения, соответствующего принципам справедливости».

В деле о континентальном шельфе Северного моря Суду фактически не понадобилось проводить делимитацию границ, осуществление которой было проведено после вынесения судебного решения в ходе успешных переговоров между сторонами. Однако в двух последующих делах: арбитражном разбирательстве о континентальном шельфе в 1977 году (Франция против Великобритании) и деле о континентальном шельфе между Тунисом и Ливией в 1982 году, за проведение демаркации отвечали сами судьи. В обоих случаях судебные решения основывалось на деле о континентальном шельфе Северного моря и содержали заявления о необходимости обращения к принципам справедливости. Более того, в них были включены подробные судебные проверки специфических неюридических факторов, например, особенностей географического рельефа, чтобы достичь справедливого решения вопроса по делимитации.

Применение принципов справедливости в указанных делах по делимитации морских границ породило не мало дискуссий о роли справедливости, которые весьма походили на сопровождавшие более ранние проявления практики справедливости. Некоторые наблюдатели – в основном последователи позитивистской традиции, критиковали суды за превышение своих полномочий. В частности, критики жаловались, что в деле о континентальном шельфе Северного моря Международный суд решал дело ex aequo et bono, не имея на это надлежащего разрешения в соответствии с положениями ст. 38.2. Кроме того, критики выдвигали предположения, что суды во всех трех случаях принимали решения, которые основывались не на предсказуемых правовых нормах, а заключались в применении ad hoc судебной дискреции. Более благонастроенные наблюдатели поддерживали решения, вынесенные в делах по делимитации морских границ, как примеры успешного судебного урегулирования международных споров в то время, когда лишь незначительное число международных проблем передается для урегулирования в судебные или арбитражные органы. Решения одобрялись за справедливость в балансе интересов сторон. В этом смысле «справедливость», вероятно, означает не более, чем уравновешивание факторов, благоприятствующих одной или другой стороне.

Справедливость и новый международный экономический порядок.

В настоящее время справедливость в международном праве находит не столь традиционное, но не менее важное применение в области нового международного экономического порядка. Развивающиеся государства в некотором отношении восприняли роль международного права отлично от отводимой ей в промышленно развитых странах. Одна из позиций, поддерживаемая многими развивающимися странами, заключается в том, что международное право должно активнее содействовать более справедливому распределению богатства между государствами; в данном контексте они заявляют, что новый международный экономический порядок должен основываться, в частности, на принципах справедливости.

Подобные суждения ярче всего проявляются в трех резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, принятых в 1974 году, а именно: Хартии экономических прав и обязанностей государств от 12 декабря 1974 года (резолюция 3281 (XXIX)), Декларации об установлении нового международного экономического порядка от 1 мая 1974 года (резолюция 3201 (S-VI)) и Программы действий по установлению нового международного экономического порядка также от 1 мая 1974 года (резолюция 3202 (S -VI)). В этих резолюциях содержится призыв, в частности, к установлению экономического порядка «на основе справедливости», «справедливым соотношениям» между ценами на товары, импортируемыми и экспортируемыми развивающимися странами и «справедливому участию» развивающихся стран в таких вопросах, как международное судоходство. Юридическая сила этих и аналогичных резолюций является предметом ожесточенных дискуссий. Развитые страны, в частности, оказывают стойкое сопротивление предложению о необходимости и юридической обязательности перераспределения богатства.

Хотя существует определенное мнение, особенно на Западе, связанное с тенденцией приравнивать справедливость, как она понимается в положениях нового международного экономического порядка, к более традиционному варианту справедливости, следует обратить внимание на разницу между применением справедливости в данном контексте и традиционной практикой. Во-первых, новые утверждения справедливости имеют слабое отношение к роли судьи и надлежащему ограничению его дискреции. Во-вторых, они часто направлены на создание новых правовых норм, имеющих довольно общее применение; например, в принятом ООН в 1980 году Комплексе согласованных на многосторонней основе справедливых принципов и правил для контроля за ограничительной деловой практикой, «справедливое применение» предусматривается для поощрения экономического развития развивающихся стран. В-третьих, они, по сути, имеют больше общего с концепциями экономической и политической справедливости, чем с чисто юридической справедливостью. Конечно, справедливость часто должна учитывать неправовые критерии. Отличным примером этого могут служить дела по делимитации морских пространств.

Несмотря на несхожесть с другими способами применения концепции справедливости, справедливость в области нового международного экономического порядка имеет очень важное как теоретическое, так и практическое значение. В ряде международных соглашений содержатся подобные положения о справедливости. Возможно, наиболее важным из этих соглашений является Конвенция по морскому праву 1982 года, в которой содержатся положения, касающиеся распределению экономических выгод от использования района морского дна на основе справедливости. Несколько расплывчато, в Конвенции также содержатся положения, касающиеся делимитации морских пространств (см. ст. 74.1 и 83.1), в которых, понятию справедливости, по-видимому, отводится более традиционная роль.

Роль справедливости в международном праве.

Можно сделать два обобщающих вывода о роли, которую играет справедливость в международном праве. Во-первых, справедливость – это одно из средств, помогающее толковать, дополнять или корректировать международное право. Таким образом, ее значимость будет зависеть от предпочтений в отношении того, следует ли изменить установленные нормы международного права, и если да, то кем и при каких обстоятельствах.

Во-вторых, даже в национальных правовых системах представления о справедливости часто являются противоречивыми, а ее роль в системе международного права является еще более запутанной. При отсутствии эффективного международного законодательного органа всегда будут существовать разногласия относительно надлежащих средств изменения или даже уточнения существующих норм международного права. Таким образом, положение справедливости в международном праве будет столь же противоречивым и проблематичным, как и фундаментальных вопросов, связанных с созданием и прекращением действия норм международного права.

Автор: M. V. Janis.