Правовое положение сотрудников частных военных компаний

Частные военные компании (ЧВК) – это коммерческие организации, предоставляющие по заказу клиента – государства, международной организации, негосударственного формирования или транснациональной корпорации – различные специализированные услуги, связанные с охраной, защитой (обороной) кого-либо и чего-либо, а также со сбором разведывательной информации, стратегическим планированием, логистикой и консультированием в зоне вооруженных конфликтов или в постконфликтных ситуациях.

Создание подобного рода компаний является объективным процессом. Главной причиной растущей популярности частных военизированных предприятий является трансформации мировой экономической системы и ее глобализации. Современные транснациональные корпорации, с оборотом в сотни миллиардов долларов, нуждаются в защите своих интересов ничуть не меньше чем государства. Включение в эти процессы регулярной армии – процесс долгий и сложный, иногда не совсем оправданный в военно-политических последствиях. Поэтому корпорации предпочитают неповоротливым армиям отряды оперативного реагирования частных военизированных компаний.

Однако правовое положение сотрудников ЧВК в рамках международного договорного права остается неопределенным. Согласно Дополнительному Протоколу I и Третьей Женевская конвенция можно предложить четыре варианта классификации: вооруженные гражданские лица, наемники, лица, сопровождающие вооруженные силы, и личный состав вооруженных стороны, находящейся в конфликте. Рассматривая все возможные варианты по отдельность, модно прийти к выводу, что из-за языковых и исторических особенностей данных правовых инструментов, эволюции методов и характере войны и практики международных отношений, только последний вариант классификации в качестве личного состава вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, является разумным с точки зрения международного права.

Возможные варианты классификации правового положение сотрудников частных военных компаний.

Многие юристы, начиная с философа и правоведа XVIII века Эмера де Ваттеля старались установить принципы, позволяющие провести разделение на тех, кто имеет право принимать участие в военных действиях, и тех, кто не должен принимать участия в боевых действиях, однако современное юридическое определение воюющей стороны можно считать впервые сформулированным в Проекте Международной декларации по кодификации законов и обычаев войны, принятой на Брюссельской конференции 1874 года, созванной по инициативе Российского Императора Александра II. Хотя в последующем были принят ряд незначительных изменений и дополнений в связи с изменениями в характере и средствах ведения войны, правила, установленные на этой конференции, служат в качестве юридического определения воюющей стороны и неоднократно повторялись во многих международных конвенциях, принятых в следующем столетии. В частности, влияние Брюссельской конференции можно заметить в Гаагской конвенции 1907 года и Третьей Женевской конвенции 1947 года – в обеих определение воюющих сторон почти дословно заимствованы из проекта Брюссельской конференции. Таким образом, высокой степенью преемственности, если не на практике, то во всяком случае в теории, можно дать точное определение того, кто является и кто не является законным комбатантом в рамках международного права.

Такая преемственность, является полезной в развитии и усовершенствовании норм поведения в традиционном международном праве войны, ведущейся между двумя государственными сторонами, но становится препятствием, когда начинают все шире использоваться нетрадиционные или асимметричные формы войны, не существовавшие во времена Александра II и его современников.

Как и международные террористические организации, частные военные компании являются продуктом современного мира. Хотя наемники и вооруженные силы по найму существовали с начала цивилизации, но коммерциализация военной службы представляет собой явление относительно недавнее. Учитывая это, классификация комбатантов, принятая более века тому назад, плохо подходит для решения вопросов, возникающих в связи с появлением феномена хорошо экипированных профессиональных военнослужащих, готовых применить силу от имени корпоративных работодателей, в свою очередь действующих в соответствии с санкциями или непосредственно по найму различных государств. Значимость и влиятельность Гаагских конвенций, Женевских Конвенций и Дополнительного протокола I к ним ставят эти инструменты во главе обычного международного гуманитарного права, в следствии чего, определение прав и обязанностей нового класса участников военных действий, основанное на традиционных правовых нормах, является решением неидеальным, но работоспособным на практике.

Можно предложить четыре приемлемых варианта классификации ЧВК согласно Третьей Женевской конвенции и Дополнительного протокола I:

1. вооруженные гражданские лица в соответствии со статьями 50 и 51 дополнительного протокола I;
2. наемники согласно статье 47 Дополнительного протокола I;
3. лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие в их состав непосредственно, в соответствии со Статьей 4А (4) Третьей Женевской конвенции;
4. личный состав вооруженных сил или добровольческих ополчений стороны, находящейся в конфликте, в соответствии со статьями 4А (1) и (2) Третьей Женевской конвенция и статьи 43 Дополнительного протокола I.

Рассмотрим каждый вариант по очереди.

1. Вооруженные гражданские лица.

Согласно международному праву вооруженных конфликтов можно предложить, в качестве первого возможного варианта, классифицировать сотрудников ЧВК как вооруженных гражданских лиц. В соответствии с статьей 50 Дополнительного протокола I, гражданским признается «любое лицо, не принадлежащее ни к одной из категорий лиц, указанных в статье 4А (1), (2), (3) и (6) Третьей Женевской конвенции и в статье 43 настоящего Протокола.» Кроме того, «в случае сомнения относительно того, является ли какое-либо лицо гражданским лицом, оно считается гражданским лицом.» Рассмотрим четыре оговорки гражданского статуса, перечисленные в Дополнительном протоколе I – согласно статьям: 4А (1) – это личный состав вооруженных сил сторон конфликта; 4A (2) – члены ополчений и добровольческих отрядов, и 4А (3) – личный состав регулярных сил, не признанных держащей в плену державой. Последнее исключение согласно статье 4A (6) – так называемое «массовое ополчение» – «население неоккупированной территории, которое при приближении неприятеля стихийно по собственному почину берется за оружие для борьбы со вторгающимися войсками, не успев сформироваться в регулярные войска, если оно носит открыто оружие и соблюдает законы и обычаи войны.»

К этим оговоркам следует добавить положение статьи 51 (3), согласно которому «гражданские лица пользуются защитой, предусмотренной настоящим разделом, за исключением случаев и на такой период, пока они принимают непосредственное участие в военных действиях.» Рассматривая положения, закрепленные в данной статье, совместно с оговоркой о «массовом ополчении», можно прийти к выводу, что в период военных действий любые люди, с оружием в руках теряют статус гражданских лиц. Однако следует провести разделение между «массовым ополчением» и теми, кто берется за оружие и выступает против вражеских сил после фактического завершения оккупации. В то время как первые могут рассчитывать на статус военнопленных согласно Третьей Женевской конвенции, последние не могут. После захвата территории «массовое ополчение» становится вне закона. Любые гражданские лица, продолжающие военные действия, считаются мародерами или боевиками и могут быть судимы как таковые, если будут захвачены противной стороной. Такое разделение позволяет предположить, что лица, взявшие в руки оружие в крайней ситуации для самообороны и противодействию вражеским силам, являются легальными комбатантами, а те, кто берется за оружие уже после свершившейся оккупации, считаются преступниками.

Это разделение имеет существенное значение, следствием которого является возможность применения норм международного права к частным военным компаниям. Трудно представить, чтобы профессиональные военных, служащие по контракту, могли воспринимать в качестве «массового ополчения», решившегося взяться за оружие совершенно спонтанно. Таким образом, если военнослужащих частных фирм классифицировать как гражданских лиц, они останутся вне сферы применения правозащитных механизмов Женевской конвенции. Если служащие ЧВК примут участие в военных действиях, это будет рассматриваться как уголовно наказуемое преступное деяние, нарушающее законодательство конкретной территории, и могут быть привлечены к ответственности либо внутренними, либо оккупационными государственными органами по правилам, установленным в Четвертой Женеве конвенции.

Классификация служащих ЧВК как гражданских лиц может быть уместной в ряде случаев, например, при найме частными лицами с целью обеспечения собственной безопасности при вражеском вторжении и оккупации. В таких обстоятельствах, представляется целесообразным рассматривать ЧВК как субъект гражданского и уголовного права наравне с любыми частными охранными фирмами, действующими на данной территории и не принимающими активного участия в вооруженном конфликте. Классификация в качестве гражданских лиц становится более проблематичной в случае, когда военные подрядчики становятся участниками вооруженного конфликта и используют свои навыки для стратегических и тактических задач. В подобных случаях, рассматривая акты насилия, совершенные военными подрядчиками как уголовно наказуемые преступления, ставит их в неравное положение с личным составом регулярных вооруженных сил, совершивших идентичные преступления, но которые обладают правовым иммунитетом от судебного преследования. В следствие вышесказанного, становится очевидным, что для служащих ЧВК, находящихся на службе одной из сторон конфликта, данный вариант классификации неприемлем.

2. Наемники.

Второй возможный вариант классификации ЧВК в соответствии с международным правом вооруженных конфликтов – это наемники. Кажется очевидным, что люди, которые не являются представителями вооруженных сил государства или добровольческих отрядов и к тому же получают определенный гонорар за участие в бою, полностью соответствуют бытовому понятию «наемника». Однако, определение этого термина в международном праве довольно расплывчатое. В большинстве государств бывшего Советского Союза наемники просто определяются в соответствии с их желанием получить личную выгоду без каких-либо дальнейших уточнений. Такое определение довольно сомнительно, так как основной акцент делается на собственных намерениях, а не реальных действиях лица.

В то время как определение, принятое бывших советских государствах, является слишком неопределенным, определение, приведенное в Дополнительном протоколе I, наоборот имеет слишком узкий характер, так как требует, чтобы все шесть перечисленных в нем условий были выполнены в совокупности.
Статья 47 гласит:

1. Наемник не имеет права на статус комбатанта или военнопленного.
2. Наемник — это любое лицо, которое:
   1. специально завербовано на месте или за границей для того, чтобы сражаться в вооруженном конфликте;
   2. фактически принимает непосредственное участие в военных действиях;
   3. принимает участие в военных действиях, руководствуясь, главным образом, желанием получить личную выгоду, и которому в действительности обещано стороной или по поручению стороны, находящейся в конфликте, материальное вознаграждение, существенно превышающее вознаграждение, обещанное или выплачиваемое комбатантам такого же ранга и функций, входящим в личный состав вооруженных сил данной стороны;
   4. не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте;
   5. не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте; и
   6. не послано государством, которое не является стороной, находящейся в конфликте, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав его вооруженных сил.

Рассматривая соответствие служащих ЧВК вышеприведенному определению, нетрудно заметить, что многие категории военных контрактников не вписываются в него. Также довольно трудно установить наличие факта найма. Доказать, что его размер существенно выше обычного зачастую просто невозможно. Но наиболее проблематичным в отношении применения данной статьи к ЧВК является требование, чтобы наемники не были ни гражданами стороны, находящейся в конфликте, ни жителями территории контролируемой стороной, находящейся конфликте. Таким образом, не совсем понятно намерение авторов законопроекта, то ли не допустить участия наемников в конфликте, то ли ими просто игнорируется возможность того, что граждане стороны, находящейся в конфликте и участвующие в боевых действиях, могут быть кем-то еще кроме как членами вооруженных сил. В действительности существует прямая связь между государствами, граждане которых работают военными подрядчиками, и государствами, наиболее часто пользующимися их услугами. Например, США и Великобритания на сегодняшний день являются двумя самыми большими как поставщиками, так и потребителями услуг, предоставляемых ЧВК. В следствии чего, строгое применение варианта классификации как наемники, не позволяет применить его к значительной части служащих ЧВК нанятых государственными органами.

Еще одна трудность с определением наемников заключается в раздел 2 (b) статьи 47 Дополнительного протокола I – требование, что такие лица «фактически принимают непосредственное участие в военных действиях.» Неопределенность термина «непосредственное участие» заключается главным образом в том, что не делается различия между участием на стороне оборонительных или наступательных сил. В соответствии с этим оборонительные действия следует также рассматривать как » непосредственное участие». Такое прочтение данного термина является и более правдоподобным, и в тоже время более проблематичным, потому как бессмысленно утверждать, что лица не могут совершать акты насилия, для предотвращения которых предназначены Женевские конвенции, тогда, когда они подвергаются нападению, а не только когда сами нападают. Однако, эта интерпретация не решает юридический вопрос о том, в каком случае акт самообороны приравнивается к непосредственному участию в боевых действиях.

Тем не менее, более открытое толкование понятия «непосредственного участия в военных действиях» имеет двойную эффект: во-первых, вносит строгую последовательность в международное право вооруженных конфликтов, так как в первую очередь действия «массового ополчения», как правило имеющие оборонительный характер, также следует считать участием в военных действиях, во-вторых, позволяет распространить его на служащих ЧВК, привлекающийся прежде всего для обеспечения безопасности. Однако, согласно требованию раздела 2 (b) о том, что наемники «фактически принимают непосредственное участие в военных действиях», указывает, что для признания лица в качестве наемника недостаточно, чтобы оно занималось только материальным снабжением или технической поддержкой других лиц, участвующих в сражениях. В случае судебного преследования за наемничество, обвиняемый должен действительно совершить акты насилия. В официальный комментарии МККК отмечается, что «иностранные советники и военные техники» не считаются наемниками, если они «не принимают непосредственное участие в военных действиях». Это создает строгий правовой стандарт, в котором служащий ЧВК может легально носить оружие, и все же, должен использовать свое оружие только в целях самообороны в соответствии с внутренним гражданским законодательством, однако, его могут привлечь к ответственности как наемника.

В 1989 г. ООН приняла Конвенцию о запрещении вербовки, использования, финансирования и обучения наёмников (Конвенция о наемниках), которая вступила в силу двенадцать лет спустя. Согласно статьи 1 данной конвенции наемник определяется как лицо «специально завербовано на месте или за границей для участия в совместных насильственных действиях, направленных на: (i) свержение правительства или подрыв конституционного порядка государства иным образом; или (ii) подрыв территориальной целостности государства; …» Рассматривая возможность обвинения в наемничестве, следует заметить, что основная часть ЧВК не подходит под определение, приведенное в Конвенции о наемниках. Например, маловероятно, что ЧВК, использующие вооруженные силы для предоставления материально-технической поддержке оккупирующим войскам, могут быть классифицированы в качестве наемников согласно данному определению.

Кроме непрактичности варианта классификации служащих ЧВК как наемника по вышеизложенным причинам, важно отметить, что применение данного определения окажется несправедливым военных подрядчиков – граждан развивающихся стран, в отличие от граждан более богатых и развитых стран. Так, согласно разделу 2 (d) статьи 47 американских и британских военных подрядчиков, служащих в Ираке, нельзя признать наемниками – они являются гражданами стороны, находящейся в вооруженном конфликте, но граждан из стран третьего мира признать можно.

3. Лица, сопровождающие вооруженные силы.

Признавая, что классификация служащих ЧВК на службе стороны, находящейся в конфликте, как гражданских лиц либо наемников по международному праву проблематична, рассмотрим возможность использовать другого варианта, который прямо основывается на отношениях с государственными властями, в соответствии со статьей 4А (4) Третьей Женевской конвенции: «лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие в их состав непосредственно, как, например, гражданские лица, входящие в экипажи военных самолетов, военные корреспонденты, поставщики, личный состав рабочих команд или служб, на которых возложено бытовое обслуживание вооруженных сил». Конвенция гласит, что такие люди имеют право на статус военнопленного «при условии, что они получили на это разрешение от тех вооруженных сил, которые они сопровождают».

Как и варианты классификации в качестве гражданских лиц или наемников, рассмотренные выше, данная категория на первый взгляд вполне подходит для служащих ЧВК. Действительно военные подрядчики как сотрудники «фирм военной поддержки» хорошо вписываются в данное определение. Однако, трудности появляются, когда вопрос стоит не о безоружном гражданском поваре, а о профессиональном военном с автоматом в руках, чья основная функция заключается в обеспечении безопасности некоторых лиц или объектов, с правом применения силы при необходимости. Чтобы разобраться в этом вопросе, следует проследить эволюцию понятия некомбатанты в вооруженных силах. В принятых в начале двадцатого века в Гаагских декларациях предусматривается статус военнопленных для лиц «сопровождающих армию» и приводится полный список таких лиц, в последствии почти дословно вошедший в Третью Женевскую конвенцию. Кроме того, в декларации устанавливается разделение служащих вооруженных сил на «комбатантов» и «некомбатантов». Согласно работам известного немецкого юриста Л. Оппенгейма, в категорию «некомбатантов» включаются: «курьеры, врачи, кузнецы, ветеринары, священники, медицинские сестры, официально и добровольно служащие санитары, поставщики провизии, военные повара, корреспонденты, гражданские служащие, дипломаты и иностранные военные атташе». Эти лица сохраняют свои права, если они, не подвергаясь атаке войск неприятеля, не принимают непосредственное участие в боевых действиях.

Спустя сорок лет и две мировые войны после принятия Гаагской декларации в Третьей Женевской конвенция закрепляется статус военнопленных для лиц, сопровождающих вооруженные силы. В Третьей Женевской конвенции не делается различия между комбатантами и некомбатантами в вооруженных силах из-за того, что основное внимание уделяется вопросам прав, попавших в заключение неприятеля военнопленных, а не регулирование непосредственно боевых столкновений. Однако, в течение прошедшего периода развитие средств и методов войны, такие как бронетанковые войска, военно-воздушные силы и тактики партизанской борьбы, широко применявшиеся в ходе национально-освободительной войн, становится причиной размытия различия между фронтовыми и тыловыми военными операциями. В самом деле, в принятом тридцать лет спустя Дополнительном протоколе I, заключенным в период подъема колониально-освободительных движений, устраняется разделения на «комбатантов» и «некомбатантов» вооруженных сил. В официальном комментарии МККК сказано:

В любой армии существует множество необходимых категорий военнослужащих, чьи основные или обычные функции не связаны с применением огнестрельного оружия. Они включают в себя вспомогательные службы, административные службы, военно-юридические службы и другие. Будут ли они действительно применять огнестрельное оружие не имеет значения. Они имеют право это делать, за исключением медицинского или духовного персонала, которые, несмотря на их статус в качестве членов вооруженных сил или гражданских лиц, не являются членами вооруженных сил.

Таким образом, Дополнительный протокол I сохраняет роль некомбатантов для медицинского и духовного персонала, но устраняет для всех остальных. Учитывая отсутствие в протоколе понятия сопровождающих лиц, этот комментарий МККК поднимает вопрос, можно ли всех лиц, перечисленный в статье 4А (4) Третьей Женевской конвенции, признать независимыми от вооруженных сил. Очевидным толкованием статьи 4A (4) является то, что лица, перечисленные в ней, являются некомбатантами, которые могут взяться за оружие только при определенных обстоятельствах, и, как следствие, попав во власть неприятеля имеют право на статус военнопленного. Однако, как только такие люди в целях самообороны берут в руки оружие, статус некомбатанта аннулируется.

С практической стороны, вариант классификации служащих ЧВК в соответствии со статьей 4A (4) несовместимым с другими положениями Женевских конвенций. Статья 4A (2) требует, чтобы личный состав ополчения носили отличительные знаки, видимые на расстояние, и открыто носили оружие. Это обосновывается желанием отличить гражданское мирное население и тем самым предотвратить ошибки идентификации и избежать непреднамеренного применение оружия.

4. Личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте.

Последняя категория в рамках международного права, в которую можно применить для членов ЧВК – это личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте. В Женевских конвенциях и Дополнительном протокол I приводятся несколько подкатегорий: личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте (Третья Женевская конвенция, статья 4А(1)); личный состав других ополчений и добровольческих отрядов, принадлежащих стороне, находящейся в конфликте (Третья Женевская конвенция, статья 4А(2)), или; полувоенная организация или вооруженная организация, обеспечивающая охрану порядка (Дополнительный протокол I, статья 43,). Необходимо отдельно рассмотреть каждую из этих подкатегорий.

Хотя в Третьей Женевской конвенция не дается явного определения, что является «вооруженными силами», в статье 43 §1 Дополнительного Протокола I приводится:

Вооруженные силы стороны, находящейся в конфликте, состоят из всех организованных вооруженных сил, групп и подразделений, находящихся под командованием лица, ответственного перед этой стороной за поведение своих подчиненных, даже если эта сторона представлена правительством или властью, не признанными противной стороной. Такие вооруженные силы подчиняются внутренней дисциплинарной системе, которая, среди прочего, обеспечивает соблюдение норм международного права, применяемых в период вооруженных конфликтов.

В Дополнительном Протоколе I определение «вооруженных силы» преднамеренно сделано очень широким, так как регулирование принципов построения и деятельности вооруженных сил является фундаментальным аспектом государственного суверенитета. Состав вооруженных сил по сути является вопросом внутригосударственного законодательства. В конвенции устанавливаются только требования, имеющие значение для международного права, а именно подчинение внутренней дисциплинарной системе, обеспечивающей соблюдение международного права вооруженных конфликтов.

Что касается групп и подразделений, не входящих в состав регулярных вооруженных сил, то в Женевских конвенциях и Дополнительном протокола I приводятся более конкретные требования. В статье 4А (2), Третьей Женевской конвенции устанавливается, что ополченцы и другие добровольческие отряды должны отвечать следующим условиям: (a) имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных, (b) имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак, (c) открыто носят оружие, (d) соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны. Как можно заметить существует различие между требованиями, указанными в Дополнительном Протоколе для вооруженных сил, и требованиями, указанными в Женевской конвенции для добровольческих ополчений: в последнем, устанавливаются требования наличия отличительных знаков и открытого ношения оружия для включения в данную категорию, в то время как согласно Дополнительному Протоколу I отличать себя от гражданского населения является обязанностью вооруженных сил. Учитывая, что отсутствие отличительных признаков у личного состава вооруженных сил ведет к лишению статуса военнопленного в соответствии со статьей 44, раздел 4, можно предположить, что в Дополнительном протоколе I подобные условие для военнослужащих регулярных сил в статье 43 отсутствуют не случайно. Такое различие также основано на уважении суверенного права государств на принятие собственных атрибутов военной службы.

Последняя подкатегория комбатантов в составе вооруженных сил, указывается в статье 43 раздела 3 Дополнительного Протокола I, в котором предписывается сторонам, находящимся в конфликте, уведомлять участвующие в конфликте другие стороны о включении в свой состав «полувоенных организаций или вооруженных организаций, обеспечивающих охрану порядка». Включение таких групп в военные силы само по себе представляется проблематичным, так как задача поддержания общественного порядка и возможность достижение военных целей могут быть несовместимы. Необходимость предварительного уведомления неприятеля можно объяснить тем, что вооруженные организации в любой момент могут приостановить выполнение своих полицейских функций, для принятия непосредственного участия в боевых действиях, в следствии чего они законодательно признаются комбатантами, имеющими право применять силу, а также подвергаться нападению. Если полицейская организации не была прямо включена в состав вооруженных сил, ей должно быть разрешено продолжать выполнять свои функции по защите гражданского населения и поддержания общественного правопорядка, как это указывается в главе VI Дополнительного Протокола I.

Рассматривая каждую из этих подкатегорий, можно заметить одну общая черту: в каждой классификации, служащие должны подчиняться лицу, несущему ответственность за соблюдение законов и обычаев войны. В случае добровольческих ополченцев и личного состава вооруженных силы, это в документах явно указывается; в случае вооруженной правоохранительной организации данное положение можно вывести из требования включения в состав сил стороны, находящейся в конфликте, которая в свою очередь несет ответственность за соблюдение и исполнение международного права. Если наличие подчиненности стороне, находящейся в конфликте, является общим условием для классификации в качестве комбатантов этой стороны, можно сделать вывод, что служащие ЧВК принадлежащие стороне, находящейся в конфликте и несущие за свои действия юридическую ответственность перед этой стороной, могут быть классифицированы таким же образом.

Хотя наличие подчинения власти стороны, находящейся в конфликте, недостаточное условие, чтобы достоверно определить подкатегорию комбатантов, в которую следует включить членов ЧВК, классификация в качестве личного состава вооруженных сил предоставляет определенные преимущества военным подрядчикам, в том числе права на статус военнопленного. В то же время, классификация военнослужащих ЧВК в качестве комбатантов, принадлежащих стороне, находящейся в конфликте, устанавливает определенные обязанности не только для самих военных подрядчиков, но и для имеющей над ним юридические полномочия стороны.