Частное и международное право: продуктивное сравнение или опасная аналогия

Существующее различие между частным международным правом и публичным международным правом приводит к вопросу — может ли система частного права предложить важные методологические понятия для нашего представления о международном праве.

Права равноправных субъектов.

Ключевые параллель между обеими системами заключается в том, что они адресованы той же структурной проблеме: какие права и обязанности должны действовать между двумя равноправными юридическими субъектами — будь они частными лицами, международными организациями, или государствами – субъектами, взаимодействующими друг с другом на основе принципа равенства правового режима во всех отношениях. Это равенство, безусловно, справедливо по отношению к субъектам частного права, где ни одна из сторон не имеет особого статуса или преимущества над другой. Тоже в равной степени относится и к международному праву, где основные принципы предполагают, что все независимые государства полностью равноправны, так что ни одно суверенное государство не может выражать сомнения в политике другого государства по отношению к собственным гражданам, на собственной территории.

По крайней мере, согласно этим принципам, действия правительства государства в пределах своих границ, не являются поводом оспаривания в любой другой юрисдикции. Это простой вариант правила живи и давай жить другим, упреждает все нации воздерживаться от силового вмешательства во внутренние дела других наций. Нации, при необходимости защитить свой суверенитет, могут отказаться от ведения дел с другими странами. Но они не могут силой вмешаться в действия других наций. Именно в этом ключе тезис о том, что существует параллель между частным правом и международным правом становится концептуально ближе. Как частное, так и международное право задают правила, регулирующие отношения между любыми двумя отдельными сторонами спора при условии, что ни одна из сторон не пользуется своего рода привилегированным статусом. Суверенный иммунитет обычно признаваемый за государствами, также отгостится к гражданам, находящимся на его территории.

Прагматизм самосохранения.

Связь между частным и международным правом подкрепляется и другими доводами. Хотя некоторые позитивисты, смотрят с высока на принципы естественного права, эти принципы оказывают огромное влияние на разработку основных элементов как частного права, так и международного права. Две особенности естественного права требуют пристального внимания и рассмотрения. Первая из них — это его скрытое прагматическое происхождение. Естественное право является не просто набором абстрактных зачастую невнятных домыслов об истине и справедливости. Это набор правил, происхождение которых выработан на ниве универсальной потребности человека в самосохранении и выживание. Эти нормы взаимоотношений служили темой дискуссии о законе и обществе на самом раннем этапе эволюции правовой мысли. Одна иллюстрация: Цицерон ставит вопрос самосохранения во главу его толкования естественного права, когда в трактате «Об обязанностях» он пишет:

Прежде всего, каждому виду живых существ природа даровала стремление защищаться, защищать свою жизнь, то есть свое тело, избегать всего того, что кажется вредоносным, и приобретать и добывать себе все необходимое для жизни, как пропитание, пристанище и так далее. Присуще всем живым существам стремление соединяться ради того, чтобы производить на свет потомство, и забота об этом потом­стве.

Цицерон отмечает, что сила разума, которого лишены другие существа, позволяет человеческим индивидам объединяться при необходимости личного и коллективного выживания. Способности разума также позволяют людям понять настоятельную необходимость избежать применения силы и поддерживать сотрудничество, как в рамках семьи, так и среди чужих людей. Этот короткий отрывок из трактата Цицерона, конечно, не в состоянии дать исчерпывающий ответ о том, как различные принципы естественного права переплетены между собой. Но делается ясным, что мысль римского естественного права направлена в сторону человеческих потребностей. Это право не следует принимать как нечто таинственное и неизменное, как существующую изначальную истину, неподвластную никаким дальнейшим пересмотрам и толкованиям.

Стремление к самосохранению как summum bonum, или высшему благу — главный мотив признания императивных правил, лежащих в основе нормативной структуры международного публичного права. Взаимная агрессии слишком часто приводит к взаимному уничтожению. Взаимное сотрудничество приводит к взаимному процветанию. Сотрудничество и мир одерживают верх над войной и разрушением всякий раз, когда будут достигнуты.

Эта общее стремление, конечно, не может на практике исключить суровую реальность того, что выживание одной нация или индивида, как исторически это часто имеет место, зависит от причинения ущерба другой. Действительно, печальная истина заключается в том, что индивиды и народы слишком часто ведут отношения в деструктивном свете. Но изначальным желанием всегда является стремление к миру. Выжившим в предыдущем столкновении часто хочется навсегда отречься от применения силы, за исключением самообороны, чтобы не погибнуть в очередном конфликте. Если они не достигнут этой цели, по крайней мере, получат кратковременные передышку для внутреннего исцеления и роста. Самым важным посылом естественного права, однако, является не утверждение стопроцентной гарантии успеха. Но суть, которую упускает бескомпромиссный реалист, заключается в том, что, следование законам естественного права, при условии их всемерной поддержки, многократно увеличивают шансы выживания и прогресса человечества. Действительно, обвинение против реалиста еще серьезнее: его риторика повышает риск социального упадка и разрушения, чего каждый здравомыслящий человек должен отчаянно стремится избежать.

Право вне государства.

Последняя причина пристальнее приглядеться к естественному праву — это его подход к взаимоотношению между частными лицами, не в любой ситуации подверженных влиянию государства. Исторически межличностные отношения в большой семье или родовом племени долго находились в состоянии, не предполагавшем наличия фиксированной территории, над которой суверенно устанавливает монополию силы. Таким образом, согласно теории естественного права, недопустимо постулировать, что государство является собственником какого-то ни было рода по той простой причине, что ни одно государство не существовало в первобытном мире. Также в равной степени неверно и отношение к публичной собственности, как к собственности государства, когда в естественном состоянии, ее можно точнее описать как общая собственность коммуны. Другими словами, имущество, доступное и открытое для всех, которое не может быть присвоено в частную собственность с помощью оккупации, единственным известным способом приобретения прав на бесхозную вещь. Само собой разумеется, первобытные правовые системы испытывали серьезные сложности в работе с корпоративной или коллективной собственностью, не имея в наличии правовых инструментов, способных организовать их собственное внутренние устройство.

На этом фоне осмысление представление о частном праве как аналоге международного публичного правя обязательно отражается на двух уровнях. Первый предлагает утилитарные нормы, что касается индивидуального самосохранения в естественном состоянии. Второй рассматривает более широкий набор частных институциональных механизмов между индивидуумами, когда их межличностные отношения могут регулироваться хорошо функционирующим государством. Режим международного права в сегодняшнем состоянии сильнее схож с отношениями между частными лицами в естественном состоянии, чем на отношения регулируемые государственно-силовой системой частного права. В самом деле, разница между ними довольно точная. Естественное право в первобытном состоянии напоминает контуры чисто либертарианской теории, по которой право собственности нерушимо, а национализация, государственное регулирование и налогообложение под запретом. Правовые нормы, основанные на этой теории, руководствуются принципами сохранения индивидуальной автономии; начальная частная собственность приобретается овладением, за исключением случаев государственной собственности; передача имущества строго по договору; защита собственности от внешних посягательств применения силы и правонарушений.

Все очень просто, слабость правоприменительных механизмов, не позволяла людям в первобытном состоянии поддерживать сложные институты, необходимые для выхода за пределы такой либертарианской системы. То же ограничение в равной степени относятся и к международным отношениям. Центральный задачей международного права является вопрос – следует ли создавать учреждения, которым будет позволено поднять масштаб своих полномочий на один уровень выше, что даст им беспристрастные механизмы принуждения, существующие в частном праве. Такой подход был бы легким выбором, если бы расширение правительственной власти ограничивались лишь преодолением недостатков закона естественного права. Но деятельность всесильных институтов часто далеко заходят за рамки логики, которая вела к их учреждению. Это утверждение справедливо и касательно создания государства. Но в этом отношении, четко видны преимущества для людей, находящихся под защитой сильного государства, но гораздо меньше, для государств, которые могут уживаться в непростой гармонии друг с другом. Возможные выгоды от укрепление международного права, чреваты серьезными рисками. Поэтому, лучше нынешнее состояние, когда ищем баланс в непростых ситуациях, чем то, где можем оказаться, допустив основание наднациональных властных органов, которые могут легко зайти на один шаг слишком далеко.